Чего ждать от российских страховщиков?

Тема нашего разговора – чего ждать от российских страховщиков? Каковы основные тенденции развития рынка страховых услуг в России? Какие новые направления сейчас развиваются?

– Если говорить про продукты, которые стали развиваться в последнее время, то это, прежде всего, личное страхование. То есть это те продукты, которые связаны непосредственно с человеком и защитой тех рисков, которые возникают с его жизнедеятельностью. Не сказать, что они не существовали до этого. Просто их темпы роста увеличились относительно того рынка, который в принципе стоит сейчас на месте и стагнирует, можно сказать. Какие сегменты растут быстрее всего? Самый, наверное, простой и понятный всем – это добровольное медицинское страхование. Та часть, которая относится к системе ОМС, поскольку система ОМС не страхование, по сути по своей. Это определенный механизм, в том виде, в котором он сейчас существует у нас в стране. Это механизм перераспределения денежных потоков бюджетных от государства, а точнее от Министерства финансов, к конечным проводникам услуг в виде лечебных учреждений. Так вот, на мой взгляд, систему обязательного медицинского страхования мы можем оставить в стороне, за рамками дискуссии. А добровольное медицинское страхование – это дополнительный набор услуг, который приобретает страхователь для того, чтобы защитить себя и чувствовать себя уверенным с точки зрения своего здоровья. Так вот этот сегмент, не смотря на все сложности, которые испытывает наш рынок, растёт уверенными темпами. Второе направление – это страхование от несчастного случая и внезапных болезней.

– Часто страхуются россияне в этом сегменте?

– Нет. Вообще, в принципе, проникновение страхования в нашей стране по всем видам, за исключением обязательных, ОСАГО очень-очень низкое. Оно до сих пор на порядок отличается от того, что мы можем увидеть на развитых рынках и на тех рынках, которые мы привыкли называть развивающимися, по сути, они, с точки зрения финансовых услуг, суперразвиты. То есть в первую очередь я имею в виду страны Азии, страны Юго-Восточной Азии, страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Так вот от них мы, с точки зрения всего количества потенциальных клиентов и количества тех, кто пользуется страховыми услугами, отличаемся в десятки раз. И в первую очередь это можно увидеть на рынке страхования жизни. Например, вы знаете, что такое рынок страхования жизни сам по себе?

– Внезапная смерть…
– Большинство наших соотечественников и даже потенциальных клиентов ответят именно так на этот вопрос. Потому что страхование жизни для нас по сути это страхование от случая, от смерти, или от какой-то, не знаю, болезни, которая приведёт к фатальным последствиям. Тем не менее больше половины мирового рынка – это страхование жизни, которое называется накопительное страхование жизни. По сути – это механизм долгосрочной инвестиции. Но при этом, в отличие от банковских или пенсионных продуктов, он гарантирует в случае наступления реализации риска, связанного, например, со смертью, выплаты всей накопленной части или же той части, которая должна была быть накоплена за этот период. То есть фактически это долгосрочное инвестирование. И больше половины мирового рынка, вообще, основа мирового страхового рынка, держится именно на этом. А в России она отсутствует на данный момент.

– Ну, по естественным причинам на самом деле. Люди просто сейчас ни во что не верят, никому не доверяют и, собственно говоря, сами не знают, когда они закончат свои дни…

– Наверное, да. Люди не верят и не доверяют. И для меня причина всех бед, которые мы видим в экономике на сегодняшний день – это именно кризис доверия. То есть это не кризис чего-то там… это не кризис на денежном рынке, это не кризис, не дай Бог, на рынке… ипотечном рынке Соединённых Штатов Америки. Это в первую очередь кризис доверия между как экономическими контрагентами, так и вообще, в принципе, между людьми как таковыми… Я задаю такие вопросы, в том числе и людям старшего поколения: «Почему вы даже не рассматриваете возможность страхования жизни?» Они отвечают, что за последние двадцать, а то и пятьдесят лет, было пережито такое количество случаев, когда в первую очередь государство не гарантировало сохранность их накоплений, или наоборот использовало механизмы для того, чтобы изъять эти накопления, – что люди не доверяют в первую очередь тому, что связано с российской экономической системой.

– Это, действительно, исторически и экономически было уже предопределено в России. А какие еще новые направления сейчас развиваются?
– Ну, так или иначе всё равно развивается страхование жизни, и это очень нас радует… Развивается ряд нишевых продуктов, чем, собственно говоря, мы очень активно занимаемся. Нишевые продукты – это фактически разновидности основных продуктов, только с какими-то особенностями. Ну, например, если взять технические виды страхования, которые понятны каждому. Это продлённая гарантия на автомобиль. Этого не было ещё два года назад, а сейчас на нашем рынке это вовсю предлагается. То есть фактически это страхование от поломок автомобилей. Мотострахование. Потом, с точки зрения личных видов страхования, очень интересны, на мой взгляд, медицинские полисы с глобальным покрытием. В чем суть? В случае, если у человека во время действия покрытия полиса диагностируется какое-то заболевание или появляется необходимость в лечении, он может воспользоваться не только медицинскими учреждениями, находящимися на территории данной страны. Ему компания предлагает, а он выбирает то лечебное учреждение в мире, которое ему наиболее интересно. И при этом могут быть как клиники западных стран (ну, более для нас привычный подход), так и, что очень важно, это могут быть клиники в восточных странах. Поскольку мы про это мало знаем, но на самом деле там медицина шагнула очень далеко вперёд. Мне кажется, что вместе с ростом образованности населения в целом и образованности клиентов страховых компаний в том числе, люди начинают заботиться в первую очередь о своей жизни, о своём здоровье, а не о железках, на которых они ездят, что составляет 60-70% сегодняшнего рынка. Они будут воспринимать эту услугу как возможность сделать свою жизнь более длительной, более здоровой и более качественной, в конце концов. Да и не полагаться на то, что если что случилось, искать какие-то экстренные варианты решения проблем. То есть фактически медицинское обслуживание войдёт в их нормальный ритм жизни. Это наверное самое интересное из того, что развивается, то, в чём мы участвуем.

– А по каким параметрам российский рынок страховых услуг сильно отличается от западного?
– Сильно отличается! Если смотреть именно с точки зрения продуктов как таковых, то я уже сказал, что это отсутствие страхования жизни, отсутствие вообще накопительной части. То есть страхование как инвестирование с гарантированной защитой от риска. Это самое фундаментальное отличие.
Вторая и взаимосвязанная очень с первой отличительная часть – это вопрос регулирования у нас. Если вы откроете закон, у нас весьма жёсткое регулирование рынка для того этапа развития рынка, на котором мы находимся. Ну, достаточно строгое, с точки зрения, того что написано. Но, наверное, ключевой отличительной чертой России от любых рынков является несоблюдение этих законов. И, может, скажу некую немного крамольную вещь, но это избирательная деятельность исполнительных органов, которые должны контролировать исполнение законодательства. То есть то, что можно одним, нельзя другим. И наоборот.

– На Западе это невозможно?
– Я бы термин «Запад» не использовал, потому что наиболее развитые страховые рынки сейчас находятся на Востоке. С точки зрения технологий, с точки зрения регулирования, с точки зрения прогресса, который идёт. Даже если это западные компании, присутствующие на восточных рынках, но тем не менее всё-таки, мне кажется, что азиатские рынки сейчас даже более развиты, и за эти двадцать лет едва не обогнали Запад. Да, такое невозможно. Ну, если мы, конечно, не сравниваем себя с рынком Лаоса или Камбоджи.
 – А можно сравнивать?
– Ну, с Вьетнамом, наверное, можно. Лаос и Камбоджу мы всё-таки обгоняем за счёт того, что, в принципе, у нас… фундаментально… денег в системе больше. А так как страхование – это часть финансового рынка, то и по объёмам этот рынок больше. Ну, не Лаос и Камбоджа, но, наверное,… да, наверное, Вьетнам где-нибудь. Или, может быть, страны Северной Африки.
И отдельные страны Южной Америки, при этом не самые развитые.

–На ваш взгляд, что будут делать крупные, средние и мелкие российские компании в ближайшие два-три года?

– Давайте от большего к меньшему. Я думаю, что проблема, с которой мы столкнулись в компании, в принципе, одинакова и для больших и для малых. Проблема состоит в качестве активов. В несоблюдении законодательства, которое, как я говорил, достаточно жёсткое, но при этом на бумаге. И те, и те компании столкнулись с тем, что их капитал и их резервы в большей своей мере не обеспечены реальными активами. То есть за этим зачастую ничего не стоит. У нас проблема в профессионализме, в наличие людей, которые этим бизнесом занимаются  с профессиональной точки зрения и хотят связать свою карьеру дальнейшую именно со страхованием, видеть себя в ней… Ключевая проблема всё-таки состоит в том, что активов нет. И те и другие будут решать эту проблему. Другое дело, что пути будут разные. По тому, как это будут делать компании. Нельзя обобщать. Крупная компания крупной компании рознь. Если мы посмотрим на некоторые, я не буду называть, лидирующие и известные компании на сегодняшний момент на рынке, мы увидим, если окунёмся в детали, что их проблемы по масштабу и по процентному взаимоотношению могут быть на уровне маленького или среднего игрока. Но всё-таки я думаю, что они будут в первую очередь бороться за долю рынка, поскольку рынок очень фрагментирован, концентрация очень-очень низкая. Крупнейший игрок занимает, наверное, сейчас 13-14% процентов рынка. Второй крупнейший игрок занимает 11% рынка, третий – 8 или 9. То есть всё равно на топ-5 игроков приходится максимум до 50% рынка. А, если мы посмотрим на банковский рынок, вы увидите, что топ-5 игроков это будет, я думаю, 70 процентов рынка. Ну, или около того. То есть это борьба за долю на рынке. И второе направление того, что будут делать крупные игроки - это борьба за рентабельность бизнеса, то есть борьба за прибыльность своих операций. Сейчас большинство рынка работает себе в убыток, причём этот убыток может быть очень и очень существенным.

– Какой смысл работать в убыток?
– Знаете, есть такое понятие «Пирамида Понци», наверное, оно всем известно, и из учебников, и по «МММ» и по банку «Чара». Суть деятельности многих игроков на страховом рынке состоит именно в построении этой пирамиды Понци. По разному же можно считать рентабельность бизнеса? Вопрос того, что такое для вас прибыль и как она формируется. И можно считать правильно, а можно считать правильно, но по другому правильно. То есть существуют различные стандарты, вообще, расчёта, такого понимания, как прибыль в страховой деятельности. И в первую очередь здесь -  как вы учитываете резервы, то, что вы резервируете под будущие выплаты. Потому что мы, фактически, являемся своего рода таким финансовым институтом, который привлекает сейчас денежные средства для того, чтобы эти денежные средства выплатить клиенту потом через какое-то время, в случае, если реализуется или не реализуется риск. Так как конкуренция высокая, то, в принципе, это соотношение приблизительно один к одному. То количество денег, которое мы привлекаем на сложившихся рынках и на большинстве рынков, на которых страховые компании в России играют сейчас… В принципе, по сути на один привлечённый рубль, с учётом своих затрат, и с учётом тех расходов, которые мы понесли, страховая компания в итоге должна будет заплатить тот же самый рубль через какое-то время. Я говорю упрощённо. И зарабатывать что-то на какую-то небольшую дельту, как на инвестиционном доходе, так и на том, что ты чуть лучше выбираешь клиентов, чуть лучше оцениваешь риск, и поэтому у тебя что-то, ну, вот этот рубль, который ты должен потом выплатить, будет 97 копеек.
Большинство игроков на современно российском страховом рынке (это тоже, в том числе, отличительная черта) мыслит совершенно по-другому. Они мыслят так - сегодня пришёл клиент, он мне принёс рубль, и этот рубль уже мой. То есть это уже мой доход, – он полностью относится по кассовому методу (несмотря на то, что отчитываемся мы по методу начислений) во внутренний учёт в 80% компаний. И те решения, которые принимаются акционерами и управленцами, они построены именно на кассовом методе. Сегодня рубль пришёл, значит, он мой. Завтра ко мне придёт ещё три клиента, каждый принесёт по рублю и первому клиенту, который принёс рубль, я заплачу тот рубль, который мне принёс клиент через полгода. Вот, к сожалению это является реальностью современного российского страхового рынка… И поэтому если правильно считать рентабельность страхового рынка, то она на сегодняшний момент отрицательна. В большинстве случаев, за исключением, может быть, отдельных игроков, но, в общем и целом у меня есть ощущение, что всё-таки рынок на сегодняшний день убыточен.

– А как вам кажется, при такой печальной ситуации, которую вы сейчас обрисовали, лет через пять-семь как изменится наш рынок страховых услуг? Наверное, большинство компаний исчезнут с него, я правильно понимаю?
– Рынок почистится, конечно, то есть с рынка уйдёт большое количество игроков по той или иной причине. Я надеюсь, что банкротств будет меньше, чем санаций, потому что при банкротстве пострадают в первую очередь клиенты.

– Кто про них сейчас думает?

– Ну, хотелось бы…

– Думают, да?
– Да, думают.

– То есть сейчас клиент на первом месте?
– Мы говорим про общее или про частное? Опять таки, если вы спросите меня, думаю ли я о своих клиентах, я понимаю, что мне на этом рынке, наверное, работать ещё очень длительный период, может быть даже всю жизнь и – да, конечно, клиенты для нас это самое основное. Поскольку у нас больше ничего нет. У нас есть ручка, бумажка, некое понимание…

– Это очень важное, на самом деле,  заявление.
– Да! Умение оценивать риски. Но всё равно это не материальные ценности, у нас нет станка, на котором мы работаем, вытачиваем детали автомобилей, например. У нас есть только клиенты, всё. Больше нет ничего. И если ты не выполнишь обещание перед своим клиентом, взятое на себя, то для многих, ну вообще, для большинства это, в принципе, я думаю, профессиональный крах в итоге. Как для компании, так и для отдельно взятых людей, потому что вывески могут меняться, а профессионалами остаются. Если мы говорим про общее, то, что я вижу сейчас… мне кажется, что не все так мыслят. Многие воспринимают этот бизнес как один из видов бизнеса, на котором можно было очень прибыльно работать на протяжении последних десяти лет. Опять-таки из-за слабости контроля, из-за того, что никто не ловит вас за руку и не запрещает строить …

– Пирамиду?
– Пирамиду. Мы сегодня закрываем дверь, и таких случаев достаточно много. Или же у нас отзывают лицензию, и мы всё равно закрываем дверь и просто перестаём отвечать по своим обязательствам. И никаких последствий после этого, в принципе, не настаёт. Даже несмотря на то, что в прошлом году принят новый закон о банкротстве финансовых организаций, он ещё пока не начал работать и, по большому счёту, ну, ушли - и ушли. Закрыли двери. Всё. Никаких последствий юридического характера или, не знаю, морального, для многих людей попросту не существует.

– По вашим прогнозам, какой всё-таки процент страховых компаний, которые сейчас существуют на рынке, останется лет через пять?
– Очень трудный вопрос, потому что здесь очень много факторов, которые на это влияют. И, фактически, многое зависит и от нас самих, от субъектов страхового рынка, и от действий регулятора, поэтому сказать, например, что их останется 20 или 100 - это попадание пальцем в небо. Но я могу дать свою оценку, что от 50 до 100-150 игроков. Это то количество, которое необходимо. Но, в принципе, мы говорили про то, что будут делать малые и средние игроки? Так вот, малые и средние игроки для того, чтобы на этом рынке выжить, должны найти свою клиентскую нишу. То количество игроков, которое останется на российском рынке, как раз зависит от того, насколько активно небольшие игроки будут действовать и понимать то, что им нужно срочно специализироваться, желательно, чтобы это была клиентская специализация. Или продуктовая, например. И третья возможность для небольшого игрока – это, наверное, специализация по каналу продаж. Но пока из таких каналов, наверное, можно только прямые продажи привести, как пример. Вот «ИНТАЧ», например, занимается этим. Но пока это убыточный бизнес. Эта специализация в России себя не оправдала. Да, будет гораздо меньше игроков.

–А чего можно ожидать от Федеральной службы по финансовым рынкам в России в ближайшие два года? И на ваш взгляд, чего не хватает в законодательном плане страховым компаниям для полноценного развития на данный момент?
– Что можно ожидать? Хотелось бы ожидать, что закон перестанет действовать избирательно, как я говорил. Наверное, стоит ожидать того, что контроль на страховом рынке приблизится к банковскому, с точки зрения, именно, мониторинга за соблюдением законодательства. Может быть, было бы разумно ожидать даже некие послабления в тех законах, которые есть на сегодняшний момент. Либерализовать в определённых областях, но, тем не менее, то, что написано, строго соблюдать. И не бояться, скажем так, санкции, меры в случае их несоблюдения. Несмотря на размер игрока. Потом, наверное, всё-таки надзор будет двигаться в направлении создания системы сходной, опять-таки, с банковским рынком. Это система фактически страхования вкладов. У нас есть механизм, который работает на рынке ОСАГО. Российский союз автостраховщиков формирует резервы, которые собраны из отчислений страховых компаний, которые в случае банкротства компании и невозможности её отвечать по обязательствам именно по ОСАГО, использует эти накопленные ресурсы для того, чтобы расплатиться с клиентами этих компаний. Но пока это работает только для обязательных видов. Я думаю, что создание подобного механизма обязательного резервирования, в том числе и по наиболее крупным добровольным видам страхования, придаст уверенности клиентам и может послужить толчком для развития, в принципе, страховой отрасли. Поскольку доверие клиентов вырастет. Главное здесь не перегнуть палку, то есть контролировать, но давать достаточную степень свободы с точки зрения того, где они хотят эти резервы размещать. То есть, чтобы это был не один банк, в который ты обязан прийти, а хотя бы был набор финансовых инструментов. Хотя логика, построения самой системы регулирования сейчас схожа с этим. То есть у нас предписано, куда мы можем размещать свои страховые резервы и куда мы можем размещать свой капитал. Но опять-таки здесь вопрос, насколько это дело соблюдается. Ещё, наверное, из того, что должны сделать - это упрощение системы передачи страховых портфелей между компаниями и механизм того, как это работает. То есть на сегодняшний момент даже в случае, если компания согласна уйти с рынка цивилизованного и продать и передать свой портфель, сделать ей это качественно и быстро достаточно затруднительно. Это связано, в том числе, с вопросами лицензирования. Например, я компания Х, у меня есть лицензия на страховую деятельность, но на каждый из видов страховой деятельности, а их может насчитываться тридцать, необходимы отдельные лицензии. При этом у меня всё нормально с капиталом. А есть компания, которая находится на грани банкротства, и я готов взять на себя её обязательства и её клиентов. Но, в случае, если это происходит, компания, которая присоединяет к себе, должна получить лицензии на те виды деятельности, которых не хватает. И этот процесс должен быть максимально упрощён. Потому что в противном случае я получаю обязательства, но не получаю возможности развивать этот бизнес дальше. То есть я не получаю возможности получить дополнительные средства, дополнительный источник дохода для того, чтобы, в том числе иметь временной запас для санации подобных компаний. Поэтому я думаю, это можно отнести к необходимым мерам. И я вижу, что надзор по тем законодательным инициативам, которые мы видим, активно работает в этом направлении. И это абсолютно правильно, на мой взгляд.

– Хорошо. А если мы сейчас в корне поменяем ситуацию и предположим, что вы глава Федеральной службы по финансовым рынкам, на каких ключевых задачах вы бы сконцентрировались, и какие меры приняли бы для восстановления уровня капитализации страховых компаний сейчас на рынке?

– Я, наверное, делал бы то же самое, о чём мы сейчас говорили. Ещё, чтобы иметь информацию для принятия решений, как минимум, начал бы анализировать отчётность страховых компаний по международным стандартам финансовой отчётности. И как можно быстрее обязал бы рынок отчитываться именно по этим стандартам. Или приближенным к ним. Потому что на сегодняшний день я во многом сталкиваюсь с теми же самыми проблемами, с которыми сталкивается надзор. В том плане, что мы смотрим на целый ряд компаний с точки зрения потенциальных покупок,  потенциального присоединения к себе игроков для того, чтобы расти не органически. И, по сути, при этом анализе мы отвечаем себе на тот же самый вопрос, что и надзор. Насколько жизнеспособна эта компания и насколько она может выполнить свои обязательства? И вот из российской бухгалтерской отчётности, в том виде, в котором существует современная российская система отчётности для страховых компаний, – подобные выводы сделать практически невозможно. Возможно, но это очень-очень сложно. И те показатели, которые мы используем в своей текущей деятельности, тот же самый комбинированный коэффициент, который используют все разумные страховые компании для определения эффективности своей деятельности... Как подходить к вопросу стоимости переоценки? Российские стандарты говорят об одном, международные стандарты говорят совершенно о другом. То есть на сегодняшний момент я могу показать активы по цене их приобретения, а не по рыночной стоимости. И опять-таки вопрос – что такое рыночная стоимость? В международных стандартах это гораздо более чётко прописано, и мы получим более реальную картину для того, чтобы принимать решения. Поэтому это, наверное, одна из первых и ключевых вещей, над которой бы я начал работать. А всё остальное бы делал ровно то, что надзор стремится сделать сейчас.

– Да, это на самом деле существенное замечание. «Основа» –  страховая компания, которую вы возглавляете, застраховала на условиях «От всех рисков» строительно-монтажные работы при строительстве мостового перехода на острове Русский через пролив Босфор Восточный в городе Владивостоке. Как ваша компания контролирует "ненаступление" страховых случаев на столь масштабном объекте, где стоимость контракта оценивается в 22 миллиарда рублей?
– Вообще, страховать строителей «От всех рисков» это достаточно стандартный подход, который не мы изобрели и не наш рынок. Это то, что пришло к нам из традиционных видов страхования с Запада. Застрахован «от всех рисков» - это норма, принятая в отрасли. А с точки зрения объёма, если говорить про цифры, то мы понимаем что 22 миллиарда - это объём ответственности, фактически максимальный объём риска, который мы несём. А стоимость контракта будет раз в триста или в четыреста меньше. То есть обычно по строймонтажным рискам, в зависимости от сложности, страховая премия будет составлять от 0,2 до 1% от премии. То есть стоимость, сама стоимость, намного меньше, чем тот объём риска, который мы на себя берём. А осуществление контроля "ненаступления" страховых случаев?

– Да.

– На самом деле это умение… успешного страхования – это умение оценить риск. И во многом он базируется именно на этапе заключения таких вот сложных договоров. Здесь нужно проанализировать, кто это делает, насколько компания, которая берётся за сооружение настолько сложного объекта, имеет опыт, необходимых для этого людей, необходимое для этого оборудование. И насколько грамотно построен их технический регламент, вообще, подход к тому, как это сооружение будет вестись. Можно посмотреть на примере предыдущих объектов, которые были сделаны. Дальше анализируется сам проект. Обычно весь этот процесс называется "сервейинг" у страховых компаний: мы исследуем риск с разных точек зрения, то есть его смотрят и инженеры, и архитекторы, обязательно делают свой вывод актуарии, то есть страховые математики, которые строят свои выводы на основании статистики, накопленной за предыдущие десятки, сотни лет, исходя из общей тенденции, из математической тенденции развития вероятности наступления подобных страховых случаев. Дальше, конечно же, мы ограничиваем себя с точки зрения риска, который несём. То есть предварительно понимаем, как этот риск должен быть распределён в финансовой системе, в мировой, поскольку мы не можем на себе нести всю эту ответственность. А несём на себе только ту часть риска, которую мы можем покрыть собственным капиталом. Как правило, то, что компания нашего размера возьмёт на себя, будет в сто раз меньше, чем общая сумма ответственности по этому договору. Всё остальное мы распределяем, фактически, по всему миру. То есть небольшими кусками перестраховываем в компаниях, которые работают со строймонтажными рисками по всей планете. И часть из этого при этом уходит, есть такое понятие, как факультативная и облигаторная перестраховочная защита. Суть в том, что облигаторная перестраховочная защита отличается тем, что компания-перестраховщик доверяет нам в том, что мы оцениваем риски разумно, и есть некая фиксированная цена по тем рискам, которые мы им передаём. Так вот часть этого риска перестрахована, в том числе и облигаторно в западных ведущих компаниях, которые занимаются подобными видами… И это говорит о многом. Это говорит о том, что они доверяют нам в оценке рисков, которые есть. Ну, и часть, конечно, размещена, поскольку сумма большая, факультативно, то есть дополнительно. Мы  делаем  какой-то аудит того, что же там происходит со стройкой. И в случае, если видим, что есть какие-то отклонения от проектов, от изначальных планов или в подходах, мы можем изменить стоимость этого контракта, и это зачастую происходит, например, проект поменялся.
 – То есть в процессе уже?

– Да! В процессе мы имеем право это сделать  в случае, если появляются существенные факторы, которые влияют на риск. Но, по сути, наша основная задача, это оценить вероятность этого риска и дать за него справедливую цену.

– Понятно. «Основа» часто выступает в качестве страховщика различных экстрим-мероприятий, например RideThePlanet, IronMan . Вы предлагаете мотострахование. Какую цель вы преследуете? Не считаете ли вы страхование данного сегмента слишком рискованным для компании?

– Нет, я бы не сказал, что мы считаем его слишком рискованным. Если мы можем оценить риск, а мы на сегодняшний день обладаем профессионалами в данной области, которые активно занимаются подобными видами спорта, которые пришли оттуда и при этом имеют необходимое финансово-математическое образование, которое позволяет им оценить степень риска, то я не вижу здесь проблем с точки зрения оценки степени риска и определения цены. А почему нам это интересно? Наверное, люди, которые занимаются подобными видами спорта, очень интересны как клиенты, поскольку они имеют активную жизненную позицию и весьма «продвинуты». И нам кажется, что шансов того, что эти люди вообще станут клиентами страховых компаний гораздо больше,  чем у простого обывателя...

– Например, старушки.

– Даже тут проблема-то не в старушке. Я здесь не брал бы возрастные ограничения. Это скорее именно ментальность.

– И образ жизни, наверное?

– И конечно, это образ жизни. Как правило, занятие экстремальными видами спорта, как это не странно звучит, подразумевает под собой весьма и весьма здоровый образ жизни.
 – И хорошую подготовленность.

– Да, и хорошую тренированность... И широкий кругозор. Поэтому нам интересно. Нам хочется работать с такими людьми. Нам хочется самим быть такими. И собственно, именно поэтому мы занимаемся этим бизнесом...

– В последнее время страховые компании начали создавать собственные негосударственные пенсионные фонды. Как вы оцениваете их перспективы?

– Я не очень большой эксперт в области пенсионной системы и негосударственных пенсионных фондов, в частности. Мне кажется, что страховые компании должны заниматься страхованием, может быть где-то идти в симбиоз с банками, но с точки зрения занятия пенсионными накоплениями, я бы скорее всё-таки занимался страхованием жизни. Поскольку продукты похожи сами по себе, но в страховании жизни есть такое понятие как риск. И мы в первую очередь занимаемся риском и управлением такой вещью как риск… Идут, наверное потому что видят там возможности. Но вопрос в том, где эти возможности находятся. Опять-таки, это построение пирамиды или это всё-таки осознанное профессиональное формирование пенсионных фондов, пенсионных накоплений? Вы знаете, сама по себе реформа, которая у нас прошла, была не очень удачной именно из-за того, что не контролировалось использование этих фондов. И мы сейчас сталкиваемся с такой проблемой, как старение населения – очень ярко выраженное. Мы всё ещё видим, что у нас низкая продолжительность жизни, у нас очень серьёзный гендерный дисбаланс. Поэтому сказать однозначно, что надо заниматься…

– Это очень рискованно.

– Да! На мой взгляд, это весьма и весьма рискованный сегмент, в который нужно идти осознано. И заниматься только этим. Поэтому мне трудно дать комментарий, почему или насколько хорошо или плохо то, что туда пошли страховые компании. Может быть, эти страховые компании хорошо понимают, чем они занимаются, но у меня есть большие сомнения, поскольку я вижу, что общий профессиональный уровень, как я говорил, на страховом рынке весьма низок. Он отличается от того же банковского на порядок – профессионализм одних и тех же сотрудников. А уж использовать, не накопив достаточного знания в своей отрасли, и идти в область смежную, хотя кажется, что она похожа, но это только кажется, что она похожа, – мне кажется немного рано.

– Логично. Захар, а какой случай из вашей страховой практики вам запомнился?

– Это, наверное, страховое мошенничество. И те случаи, которые возникают на ниве борьбы со страховым мошенничеством. Десятки примеров того,  насколько хитры и изобретательны могут быть люди, которые занимаются страховым мошенничеством профессионально. Из типичных вещей, с которыми приходится сталкиваться... Детали всегда отличаются, но суть одна. К примеру, мошенничество в области страхования от риска как раз смерти. Смерти и нетрудоспособности, то есть инвалидности, – связанные с ипотечным страхованием. Мы достаточно активно занимаемся страхованием ипотечных рисков, и ключевой риск – это неплатёжеспособность заёмщика, связанная с его физическим состоянием. И в последнее время мы видим прямо тенденцию к росту заболеваний на бумаге, которые, в принципе, у такого человека возникнуть не могли.

– Это же легко проверить!
– Это очень сложно проверить, поскольку не существует единой базы данных у нас или между лечебными учреждениями. Каждого клиента на входе компания не способна загонять на рентген, компьютерную томографию, магниторезонансную томографию. Поскольку клиенты к тебе просто не пойдут. Поэтому мы доверяем тому, что написано, и в случае возникновения страхового случая поднимаем историю болезни или историю жизни и здоровья этого человека. Но так как это всё абсолютно разрознено...

– У меня нет карточки ОМС, вообще.
– Вот. Не то, что карточки ОМС, истории болезни точной и единой нет, потому что вы обратились в одно медицинское учреждение, они свою завели там какую-то бумажку. Пошли завтра в другую поликлинику, они свою бумажку.

– Согласна.
– Поэтому такого понятия, как история болезни или история здоровья… его нет. Люди в заявлениях оценивают сами себя. А вопросники разработаны врачами, поскольку многие из симптомов можно предугадать именно исходя из того, что вы чувствуете или что вы чувствовали на протяжении последних лет. И то, что мы получаем на выходе... Вот самый страшный пример, который поражает своим цинизмом. У нас был, давайте возьмём абстрактно, страховой случай, когда человек пришёл, застраховался. В анкете написано, что он абсолютно здоров. Через три дня, после того как клиент застраховался, он, к сожалению, умирает. Диагноз при вскрытии – онкологическое заболевание в последней стадии развития. И становится понятно, что человек об этом не мог не знать. Поскольку, когда мы начали расследовать обстоятельства этого страхового случая, вскрылось, что был целый ряд косвенных факторов, в частности резкая потеря веса; это и боли, и то, что он проходил диагностику в целом ряде центров, и лечился от сходных заболеваний. Пока это не доказано, мы не можем на 100% утверждать, но вероятность того, что это страховое мошенничество – очень-очень высокая. Ещё и потому, что потом все эти документы из лечебных учреждений стали пропадать, а один из его родственников как раз работает в системе здравоохранения. Поэтому он чётко знал, что и как должно быть сделано для того, чтобы ни страховщик, ни суд потом не имели фактуры для того, чтобы доказать обратное. Человек осознанно... пошёл на страховое мошенничество для того, чтобы оставить жилплощадь своим…

– Родным?
– Да, своим родным и близким. Это страховое мошенничество. Очень сложный, в том числе и с моральной точки зрения, случай. Не могу сказать, что он приятный, но запоминающийся и достаточно тяжёлый, в том числе и морально с точки зрения урегулирования этого вопроса, и того, какую позицию здесь должна занимать компания. Ну, а из весёлых страховых случаев… их много. К примеру, барышня приезжает в компанию, которая находится на улице с односторонним движением, страхуется и выезжает, повернув в противоположную сторону и совершив лобовое столкновение. Такие случаи повторяются периодически. Приехать страховаться и въехать в стену здания, куда ты идёшь собственно для того, чтобы застраховаться, забыв поставить на паркинг. Просто выйти, оставив на драйве. Выйти, закрыть дверь и посмотреть, как твоя машина въезжает в стенку страховой компании. Таких, на самом деле, мелких вещей много. Пусть лучше будут такие, вызывающие определенные положительные эмоции...

ООО "Промышленная Страховая Группа "ОСНОВА" была создана в 1999 году. С тех пор компания прошла уверенный путь от небольшого страховщика, обслуживающего риски компаний своего холдинга, до открытой рыночной компании, которая готова и любит работать со всеми клиентами от физических лиц до крупнейших предприятий страны.
Теперь ООО «ПСГ «ОСНОВА» - это универсальная страховая компания, предоставляющая полный объем страховых услуг по 19 видам (53 правилам) страхования (лицензия ФССН С N 3366 77) и перестрахования (лицензия ФССН П N 3366 77).  В рамках данных видов компания постоянно совершенствует линейку продуктов для того, чтобы удовлетворять самые изысканные требования клиентов по страховой защите.
Уставный капитал Промышленной Страховой Группы "ОСНОВА" в 500 миллионов рублей и высокий рейтинг надежности «ВВВ+» (достаточная надежность, первый уровень) от «Национального Рейтингового Агентства» позволяют компании с уверенностью смотреть в будущее и обеспечивать клиентов страховой защитой самого высшего уровня.
В 2009 году  совокупный объем полученной премии от клиентов, доверивших свои риски, составил 457 млн. рублей. Относительно небольшой портфель позволяет индивидуально подходить к обслуживанию каждого клиента, что позволяет по уровню сервиса превосходить крупнейших страховщиков.
Для удобства клиентов постоянно расширяется территория присутствия компании. Каждый день клиентов готовы обслужить 3 офиса в Москве, 3 представительства в ближайших городах Подмосковья и 15 офисов в других крупнейших городах России. Агентская сеть насчитывает около 400 агентов.
ООО «ПСГ «ОСНОВА» играет важную роль в российском страховом сообществе, являясь постоянным членом ряда ассоциаций: Всероссийского Союза Страховщиков (ВСС), Национальной Страховой Гильдии, Ассоциации Строителей России (АСР). Генеральный директор Общества Захар Борисенко является членом Президиума ВСС.

Борисенко Захар Леонидович,
генеральный директор ООО «ПСГ «Основа».

Молодой талантливый лидер новой формации, признанный change менеджер с впечатляющим послужным списком. Получил фундаментальное образование одного из передовых ВУЗов страны – МГИМО, закончил факультет Международных экономических отношений. На протяжении последних 10 лет приводил к успеху возглавляемые им стратегические и финансовые направления компаний из числа лидеров рынка (IBM, Ингосстрах). Обладает богатым опытом ведения бизнеса, сформированным на базе лучших мировых практик (PWC и Accenture). 

Сегодня Захар Борисенко – идейный лидер команды "ОСНОВЫ", ее организатор, не просто ставящий амбициозные цели, но и знающий, как они достигаются. Улучшение основных финансовых показателей "ОСНОВЫ" подтверждает верность его управленческих решений. 

За время работы в "ОСНОВЕ" с 2009 года Захар Борисенко разработал и внедрил новую стратегию превращения кэптивной компании в перспективного нишевого игрока рынка, ориентированного на вход в сегменты с низким проникновением страхования (страхование подержанных автомобилей, мотострахования, продление гарантии на автомобили и т.д.). Благодаря мудрой кадровой политике он сохранил в компании существующие компетенции в области корпоративного бизнеса и вывел на новый уровень розничные продажи. Решил проблему высоких операционных расходов в компании (до его прихода был на уровне 70% по сравнению с 30% на рынке) и высокого комбинированного коэфициента (170% по сравнению с 95%-120% на рынке). По результатам проведенного реинжинринга бизнес-процессов увеличил эффективность сотрудников компании, что позволило сократить численности персонала с 250 сотрудников до 160, что позволило сократить расходы на 42% в год. Подобрал и организовал работу новой команды управленцев, сохранив высококвалифицированных сотрудников из прежней команды и обеспечив гибкую интеграцию. Обновленная команда под руководством Захара Борисенко продолжает реализацию проектов по увеличению эффективности персонала и оптимизации бизнес-процессов. 

Захар Борисенко занимает активную жизненную позицию, нацелен на повышение экономической культуры в обществе, стремится внести свой вклад в формирование молодых кадров для новой российской экономики – ведет преподавательскую деятельность в одной из лучших бизнес-школ Москвы.