Вспыхнувший в 1992 году на «секретном» Байконуре стихийный солдатский мятеж был одной из характерных черт падающей в пропасть страны.
В новый, 92-й, огромная, некогда единая территория бывшего Союза, вступила, едва переведя дух от вереницы «парадов независимости». Еще вчера «братские» республики одна за другой провозглашали себя самостоятельными, не забывая упирать на «избавление от российского ига». Не заставили себя ждать межнациональные распри. Все эти «поссоветские» беды коснулись и армии.
Страна «Стройбатия»
На территориях бывших республик осталось немало военного имущества – техника, оружие, амуниция, военные городки, социальные объекты… Ну, и конечно, люди. Солдаты и офицеры с разных уголков недавно общей страны в одночасье оказались за… границей.
Неопределенность тревожила больше всего. На фоне упаднечиских настроений офицеров упала и дисциплина. Во многих таких брошенных гарнизонах, что называется, назревало. Одним из таких тлеющих «вулканов» у подножья развалившегося Союза стал Байконур, где подавляющий процент военных составляли строительные войска.
«Стройбат»… особая, как иногда говорят, низшая каста армии. И не в упрек служившим в нем. Просто в союзные времена негласным образом в строительные армейские батальоны брали всех, кого нельзя взять в другие рода войск. Причем, из абсолютно «полярных» категорий призывников: хлипких «ботаников» и отсидевших по «малолетке», ограниченно годных и вчерашних хулиганов, городских «аристократов» и жителей из самых отдаленных советских окраин, порой даже не говоривших по-русски.
Отсюда конфликты по целому ряду причин. Сильный «гнет» слабого, русский – нерусского, малолетний «зека» - очкарика… Дедовщина, всегда имевшая место в армии, в стройбате цвела в полный рост. Тем более, основная служба военных строителей проходила не на стрельбищах или маршбросках, а на котлованах, стройках и…. конечно, генеральских дачах.
Понятно, что работали «салаги», «старики» - лишь командовали и… пинали. Пинали, а порой и измывались над солдатами и офицеры. Особенно доставалось «нацменам», которых откровенно даже за людей не держали.
«Рота – в штыки!»
Все это происходило и в строительных частях, которые строили, ремонтировали и обслуживали Байконур. Неуставные конфликты, пьяные и «анашовые» драки и прочий беспредел сопровождал солдат все время службы.
Но если еще вчера все они, и «деды» и «салаги» были из одной страны, сегодня вдруг все «однополчане» стали друг другу «чужаками», а все вместе иностранцами на территории суверенного Казахстана, где находились и Байконур и его «жилой сектор» - город Ленинск.
Дюжина военно-строительных отрядов оказались отрезанными от вчерашнего мира. И это по соседству с находившимися на боевом дежурстве комплексами противоракетной обороны и шахтами с ядерными ракетами!
Тут, правда, к обычному стройбатовскому беспределу стоит добавить некоторый «плюсик». И Байконур и Ленинск были закрытыми территориями, где по советским меркам жили «выше среднего». Хорошие зарплаты, полные прилавки и так далее из того, чего других регионах не было и близко.
«Московское обеспечение» отражалось и на солдатах – их и кормили сытней, и казармы больше походили на общежития, чем на бараки. И вот все то, что хоть как-то сглаживало солдатские конфликты, исчезло. Постельное белье уже не меняли, еда в столовой стала скудней и хуже – попадались даже черви в мясе. Грязная и голодная солдатская масса тихо урчала, а офицеры ничем им помочь не могли. Они и сами не знали, что будет завтра.
На солдатах начали срываться еще злее. Особенно на тех, у кого не было поблизости «папы-казаха» с материальной помощью, которой теперь уже не «деды», а «комсостав», не скрываясь, обеспечивал себе сам. У солдат отбирали сахар, конфеты, гимнастерки и даже… носки. Все это происходило на фоне изменившейся в Казахстане конституции и открытого обсуждения местными властями принадлежности Байконура.
Обстановка в строительных частях накалялась. Тут надо отметить, что командование пыталось ситуацию хоть как-то предупредить и разобщить отряды. В середине февраля 92-го весь местный воинский контингент переводится на казарменное положение, а караульным перестали выдавать оружие.
Правда, «голь» оказалась хитра на выдумки – солдаты нашли способы общаться между собой. Общение сплачивало – это уже была почти подпольная организация. Для взрыва было достаточно любой «спички» - и она пыхнула.
23 февраля в день Красной Армии на одной из площадок случалась драка между солдатами и офицерами. «Дедов»-зачинщиков посадили на «губу» - что, в принципе, в порядке вещей для любой части. Но «губа» как раз и стала той «спичкой», спровоцировавшей взрыв.
Никто не думал о том, что драчуны – всего лишь пьяные задиры. Солдатская толпа уже видела в них главных героев, пострадавших за «правое дело». Волна хлынула на выручку товарищам, по пути едва не захватив оружие в комендатуре. Лишь очередь из автомата часового, срезавшего водилу грузовика, идущего на таран комендатурских ворот, не позволила пьяной озверевшей толпе еще и вооружиться.
Но огромная солдатская масса была опасна и без оружия. Благодаря большому числу был буквально снесен с лица земли ближайший военный городок. Оставив позади себя разгромленные штаб, казармы, столовую и склады, и позволяя вливаться в себя стройбатовцам из соседних тоже разбитых военных городков, мятежники пошли к Ленинску. Шли отнюдь не мирно – избиения встречавшихся по пути офицеров, мародерство, разбой…
Городу повезло – несмотря на отдельные призывы разгромить и Ленинск, большинство все-таки увлекло толпу к вокзалу. Иначе, все могло закончиться настоящей трагедией с жертвами среди мирного населения.
Просто многие бунтари, устав от такой службы, да и от самого пьяного мятежа, начали трезветь буквально и морально и теперь просто хотели домой. Не сразу, но командование Байконура выбросило «белый флаг». Солдат начали сажать на поезда, оформляя им отпуска, и заранее зная, что назад никто не вернется. Просто тогда, массово сокращая воинский контингент на Байконуре, цель командиры преследовали одну – погасить бунт. Не «мытьем», так «катаньем».
По факту событий
Лет с тех событий прошло немало. Теперь о таких историях принято вспоминать открыто и спокойно. Всего лишь история – что было, то прошло. Тогда их коснулись «мимоходом». По одному из наших телеканалов новостишка мелькнула, да в паре-тройке газет несколько сотен строк втиснулось.
Просто в те времена и без солдатских бунтов хватало печальных, тяжелых и кровавых событий. Шел большой передел большой страны… Но что удивительно, несмотря на кажущуюся незначительность той истории, и время, прошедшее с тех пор, споры участников и свидетелей бунта до сих пор не утихли. Кто-то кого-то обвиняет, кто-то кого-то обеляет – говорили даже, что это местные спецслужбы спровоцировали мятеж, чтобы поскорее выгнать с Байконура русских. Русских, среди которых были белорусы, украинцы, молдоване и другие… «русские».
Кто действительно виноват в том, что солдаты восстали, что пошли за пьяными урками в погонах, а не прислушались к офицерам? Да и было ли к кому прислушиваться? Понятно, своя шкура дороже и выходить к бурлящей толпе просто страшно. Но ведь была еще и присяга! Хотя, наверное, легче всего все грехи и ошибки списать на фразу – это не мы, время было такое. На время, как на мертвого, все списать можно…
